Генрих Шлиман:

«Я РАСКОПАЮ ТРОЮ»

6 января 1822 года родился Генрих Шлиман, уроженец Германии, голландский купец, русский миллионер, гражданин США, доктор Оксфорда, умерший в Италии и погребенный в Афинах, великий археолог. Шлиман, безусловно, явление в мире науки, и путь его в науку и все сделанное им уникальны. «Жизнь Шлимана.— пишет один из его немецких биографов,— это современная сказка, одиссея буржуа девятнадцатого столетия...» И в самом деле, ему везло так, как редко везет в реальной жизни. Впрочем, в реальной жизни редко можно встретить человека столь невероятно целеустремленного.

Восьмилетний мальчик пленился книгой о древней Трое. Гомер сразу стал для него не полулегендарным сказочником, а военным корреспондентом. (Кстати, он и доказал, что окрыленная лирика и яростный пафос первого великого поэта человечества не мешали ему быть документально точным в мельчайших деталях.)

Гомер и Шлиман попрали время: разделенные тысячелетиями, они встретились в городе царя Приама. Мальчик, поверивший поэту на всю жизнь, выполнил клятву: «Я раскопаю Трою». В устах сына бедняка пастора крохотной немецкой деревушки эти слова звучали несравненно более фантастично, чем для школьника наших дней клятва: «Я буду жить на Марсе».

Ученик лавочника, голодный мальчишка, для которого покупка одеяла вырастала в проблему жизни, получил самое поверхностное образование и знал не больше, чем требовалось лавочнику. В юные годы у него нет денег на дилижансы, и Генрих путешествует пешком, проходя сотни километров. Он собирается искать счастье за океаном и в конце концов плывет каютным юнгой в Венесуэлу. Корабль попадает в бурю и тонет. Шлиман — один из девяти чудом спасенных в декабрьском Северном море. Даже сундучок с его вещами — единственную вещь с утонувшего корабля — выбрасывают волны на берег. У него нет ничего, он просит милостыню. В Амстердаме он за день съедает одну булочку, падает в голодном обмороке и проводит несколько блаженных дней в больнице: там тепло, и там кормят. Наконец ему удается устроиться в одну торговую фирму, и с этого момента до предела взведенная нищетой пружина его воли, энергии и упорства начинает раскручивать маховик его жизненного благополучия.

Быстрота, решительность и та особая честная, умная изворотливость, которая определяет почерк настоящего коммерсанта, дополняются его талантом полиглота. По системе, им самим придуманной, он изучает английский, французский, итальянский, испанский и португальский языки, затрачивая на изучение каждого не более шести недель. Наконец, учит русский, хотя в Амстердаме, кроме русского консула, нет ни одного человека, знавшего этот язык. (В зрелые годы Шлиман владел 14 языками. Его дневники прочтет не каждый: во время путешествий он писал их на языке той страны, в которой находился.)

Авторитет Шлимана-купца растет день ото дня, и вот он уже как представитель фирмы едет в Петербург заключать серьезные сделки. Шлиман живет в России двадцать лет. Железная деловая хватка и быстрота действий умножают его состояние с невиданной скоростью. И ему очень везет: пожар в Мемеле уничтожил все портовые склады, но грузы Шлимана, в которые он вложил свое состояние, чудом уцелели в сарайчике.

Шлиман — русский оптовый купец первой гильдии, потомственный почетный гражданин, судья Санкт-Петербургского торгового суда, директор Императорского государственного банка в С.-Петербурге. Молодой миллионер живет в большом доме с русской женой, дети, слуги, выезд. Кажется, во всем фортуна благосклонна к нему, разве что жена не любит, но он все ждет, все надеется — полюбит, а так все хорошо, лучше некуда, и никто не чувствует, что уже взведен курок судьбы, что плавно, но сильно уже тянет его далекая мечта детства. Выстрел! — и вся прежняя, солидная, скучная, рассудочная жизнь разлетается на куски.

Шлиман бросает «дело», уезжает из России, путешествует по миру. Женится на молодой гречанке Софье Энгастроменос и в 48 лет начинает искать свою Трою. Никто не относится серьезно к этому предприятию, полагая, что богатый чудак просто решил пустить по ветру свои миллионы. Он работает со страстью, до изнеможения и не жалеет себя. Тайна Трои уступает его настойчивости. «С удивительной смелостью,— пишет К. Керам в книге «Боги, гробницы, ученые»,— он вывел археологию из освещенных тусклым светом керосиновых ламп кабинетов ученых под залитый солнцем свод эллинских небес и с помощью заступа решил проблему Трои. Он совершил прыжок из сферы классической филологии в живую предысторию и превратил ее в классическую науку».

Когда Шлиман говорит: «Я открыл для археологии совершенно новый мир, о котором никто даже не подозревал»,— это не бахвальство, это правда. Трижды он заставил людей рукоплескать ему: нашел Трою, откопал сокровища микенских гробниц и гигантский дворец в Тиринфе, в котором жили герои Гомера. Никогда ни у одного археолога (если не считать Картера и Карнарвона, открывших гробницу Тутанхамона) не было столько золота и славы. Никогда ни один из них не был столь многократно высмеян, так унижен недоверием, оскорблен намеками на мистификацию.

Шлимана «поправляют» уже 100 лет по делу и без дела. Он и впрямь не раз ошибался: путал датировку раскопок, считал найденное золото «кладом Приама», а истлевшие тела — прахом Агамемнона. Археолог Эрих Церен упрекает Шлимана: «...невозможно драться и выигрывать битвы в науке только одним горячим сердцем...» Да, невозможно. Но никакие битвы нельзя выиграть без горячего сердца. Даже в своих заблуждениях он был прекрасен. Он был прекрасен своей верой в Гомера, прекрасен, когда надевал на жену золото «головного убора Елены» и назвал детей Андромахой и Агамемноном, прекрасен неукротимой страстью к новым трудам, когда деньги, слава и годы звали его к отдыху.

Генрих Шлиман умер в дороге. Воспаление среднего уха проникло в мозг, он потерял речь и через несколько часов скончался в неаполитанском отеле. В Афинах мраморный Гомер бессменно стоял в почетном карауле у гроба Шлимана. На его гробнице написано два слова: «Герою Шлиману».