А в ресторане...

На следующий день я сразу побежала к Оле, телефон которой я дала незнакомцу, и спросила, не звонил ли мне кто-нибудь, и очень удивилась, что нет. И на следующий день он тоже не позвонил. Не позвонил он и через неделю, и даже через месяц. Я уже стала привыкать к мысли, что так и умру старой девой, как однажды теплым майским днем ко мне прискакала Ольга, и еще с порога начала орать, что меня спрашивает какой-то мужчина по телефону. И я буквально скатилась на второй этаж, так я боялась, что трубку повесят.

Но все было в порядке, и в телефонной трубке я услышала такой долгожданный голос! Однако минут пять я делала вид, что никак не могу вспомнить, какой это Володя мне звонит, и где это я могла с ним познакомиться. И только, когда он напомнил про бал, память ко мне, наконец, возвратилась, и я сказала, что на самом деле что-то припоминаю. А он, извинившись, что так долго не звонил, пригласил меня в ресторан. Но на это я никак не могла согласиться, так как, во-первых, не могла же я в тех же брюках показаться в приличном месте, а во-вторых, на голове у меня был тихий ужас. Естественно я ему этого не сказала, а, вежливо извинившись, сослалась на уроки. Но он так уговаривал и, в конце концов, сказал, что будет ждать меня у метро до самой смерти, и повесил трубку.

Тут Надя с Олей стали меня уговаривать не быть такой дурой, и говорили, что я не понимаю своего счастья на халяву пойти в ресторан. И, в конце концов, все-таки уговорили меня пойти на свидание. Пока Надя гладила мои брюки, я вымыла голову, накрутилась, и Оля, переставив трубу от пылесоса, сушила мою прическу. Фена в те времена еще, как понимаете, не было. А я в это время красилась и пудрилась. Под конец Оля дала самую лучшую свою блузку, брызнула на меня мамиными духами, и я была готова к выходу. Но, когда я посмотрелась в зеркало, и увидела свое унылое отражение, уселась на стул, и сказала, что никуда не поеду, так как мне не нравится челка, которая лежит на лбу как-то не так. Но Надя с Олей взяли меня под руки, и выпихнули за дверь. Возмущенная таким обращением, я начала колотить в дверь, чтобы меня пустили обратно, но девчонки нахально хихикали с другой стороны, продолжая убеждать меня поехать на свиданье. Тут выглянула соседка и спросила меня, зачем я рвусь в чужую квартиру. Мне ничего не оставалось ничего другого, как выйти на улицу.

Тут мне пришла в голову интересная мысль, что никуда я, естественно, не пойду, а на те деньги, которые мне собрали Надя с Олей, куплю пирожное и мороженое, и наемся вволю. Будут знать, как со мной обращаться. Сразу повеселев, я направилась к магазину. Тут, на встречу мне попалась Валька Пронина, одна из самых красивых девочек нашего класса, и спросила, куда это я так намылилась. И, напустив на себя как можно более равнодушный вид, я небрежно ответила, что в ресторан с одним парнем. Надо было вам видеть реакцию этой красавицы! Ну, никак не могла она представить меня в такой роли, и еще, стараясь меня подколоть, поинтересовалась, кто же он, и где это я смогла с ним познакомиться, думая, наверное, что это какой-нибудь сумасшедший или инвалид.

Я, небрежно встряхнув волосами, ответила, что это высокий молодой хирург, с которым я знакома с Новогоднего Бала. И впервые увидела на лице одноклассницы невольное уважение. Боясь новых расспросов, я сказала, что тороплюсь, и что этот Володя уже три часа меня дожидается. И она пожелала мне приятно провести время. Почему-то эта мимолетная встреча настроила меня на романтический лад, и я, боясь опоздать, помчалась к подходящему автобусу.

Говоря, что Володя ждал меня три часа, я не очень-то привирала, потому что, когда мы с ним, наконец, встретились, он сказал, что думал, что я уже никогда не приду, и что он такой голодный, что готов съесть меня. И повел в ресторан. Но когда мы подошли к этому пункту питания, там уже стояла огромная очередь, так что мы могли попасть туда не раньше, чем через несколько часов. Тогда Володя, зажав десятку в ладони, сказал, что сейчас все устроит, и подошел к швейцару, который никого не пропускал. Но и это не помогло, и Володя сказал, что знает еще одно хорошее место, и привел меня в кафе "Шоколадница". Мне было все равно, так как от волнения тоже проголодалась, и готова была пойти в любую забегаловку.

Кафе, к которому мы пришли, было ничуть не хуже ресторана. Огромный зал, много света, столиков, уставленных разными приборами, разрисованные стены… Никогда я в таких местах не бывала, и разглядывала все это великолепие с неприкрытым восторгом. От таких возвышенных мыслей меня вывел женский голос:

- О, господи, уже и с детьми по ресторанам начали ходить!

Я огляделась, но никаких детей вокруг себя не увидела, и только заметив, как передернулся мой кавалер, поняла, что эта женщина говорила обо мне. И испугалась, что меня, как несовершеннолетнюю, выгонят из такого шикарного места. Так что я перестала вертеть головой по сторонам, а уткнулась в широкую Володину спину, и шла за ним, никого не видя, пока он не остановился перед свободным столиком.

И даже стулья, тяжелые и массивные, мне тоже очень понравились. Володя протянул мне меню, и я стала его изучать, обращая, главным образом на колонку, где была проставлена цена, произнеся про себя единственную фразу: - Ого! Название блюд тоже были какие-то незнакомые, и, растерявшись, я протянула меню Володе, сказав, что совсем не голодна. Он засмеялся, подозвал официантку, заказал две порции цыпленка-табака, и очень много десерта.

Когда заказ, наконец, принесли, я поняла, что сейчас точно опозорюсь, так как не знала, как правильно есть этого бедного цыпленка, и в какой руке держать нож и вилку, так как дома спокойно управлялась с курицей без этих инструментов. Поэтому, я сказала, что у меня от курицы аллергия, хотя у меня просто слюнки текли при виде этой аппетитной тушки. Но Володя, по-моему, не очень огорчился, и съел сразу две порции. Тут же я пожалела, что отказалась от этой вкуснятины, так как Володя ел цыпленка руками. Я тоже бы так смогла.

Я смотрела на Володю, и думала, что если выйду за него замуж, то мне придется целыми днями торчать на кухне, готовя ему пищу. Принесли десерт, и я поняла, что даже с этим не знаю, как справиться, и как правильно есть эти пирожные - то ли ложечкой, то ли руками. Да и сладкий шоколад в чашечке стал для меня неразрешимой задачей. Пить или не пить? Не могла же я сказать, что у меня и от шоколада аллергия! И я решила подождать, пока Володя обглодает последнюю куриную косточку, и покажет на примере, как надо правильно питаться. Володя спросил, почему же я ничего не ем? Я уже набралась храбрости признаться в своем невежестве, но в это время к нам подсели две женщины. Сделав заказ, они начали непринужденно болтать, подозрительно косясь в нашу сторону.

Володя все-таки понял, в чем заключались мои страдания и, вытерев салфеткой руки, принялся за сладости. Я, как попугай, повторяла все его движения. Все было так вкусно! Володя, заметив мой аппетит, предложил мне свои пирожные, и я, припомнив цыпленка, съела все, что нам принесли. Почувствовав в желудке приятную тяжесть, я сказала Володе, что наелась, и что мне пора домой. Он немного удивился такой моей торопливости, но все же, расплатившись с официанткой, двинулся вслед за мной к выходу.

На улице он поинтересовался, понравилось ли мне в кафе, и я сказала, что да, что было все очень вкусно. Он весело рассмеялся, и стал спрашивать про мои успехи в школе. А я - про его работу. Он сказал, что утром была операция - резал какую-то желтушную старуху. Больше мне ни о чем спрашивать не захотелось. Проводив меня до дома, он опять чмокнул меня в щечку, и обещал позвонить. Я думала, что он больше не позвонит, но ошиблась. Он позвонил буквально через несколько дней, и опять куда-то пригласил. Я помнила, как чувствовала себя в кафе, и наотрез отказалась. И предложила ему пойти в кино. Он согласился.

Я была рада, что он не забыл меня, да и поход в кино казался мне весьма романтическим событием, так как никогда не ходила в кино с мальчиками. Совершенно не могу припомнить, о чем было кино, а только помню его руку, которой он гладил мою ладошку. Мне было так приятно, что даже внутри меня разливалась какая-то сладкая волна. Но я испугалась, что он заметит, какое влияние на меня оказывает, и выдернула свою руку. И даже когда он попытался меня поцеловать, отворачивалась, и просила перестать. Когда мы вышли из кинотеатра, он начал говорить, что я какая-то несовременная, и что все девушки не такие. Я это знала и без него, но все равно было горько это слышать. Он попытался меня обнять, но я опять вывернулась. Проводив меня до дома, он приподнял рукой мое лицо, посмотрел прямо в глаза и промолвил:

- Ну, что ж дикарка, прощай! - и грустно добавил, - Жаль. Глаза у тебя красивые.

И я поняла, что это все, что больше никогда его не увижу. Мне стало так плохо и тоскливо, такой я почувствовала себя раздавленной и униженной, что только и думала о том, как бы добежать до подушки, чтобы вволю порыдать над своей несчастной судьбой. И сделав над собой титаническое усилие, собрав остатки гордости, я изобразила самый равнодушный и беспечный вид и ответила ему:

- Ага. Ну, пока!

И быстро ушла, даже не оглянувшись.

(В. Ахметзянова)

Дикаркины рассказы