41. Стало быть, все позволять?
Ни за что: из скучающего раба мы сделаем изнывающего со скуки тирана.
А запрещая, закаляем как-никак волю, хотя бы лишь в направлении обуздания, ограничения себя, развиваем изобретательность, умение ускользнуть из-под надзора, будим критицизм. И это чего-то стоит, как - правда, односторонняя - подготовку к жизни. Позволяя же детям «все», бойтесь, как был потакая капризам, не подавить сильных желаний! Там мы ослабляли волю, здесь отравляем.
Это не «делай, что хочешь», а «я тебе сделаю! куплю, дам все, что хочешь, ты только скажи, чтя тебе дать, купить, сделать. Я плачу за то, чтобы ты сам ничего не делал, я плачу за то, чтобы ты был послушный».
«Вот съешь котлетку, мама купит тебе книжечку! Не ходи гулять - на тебе за это шоколадку».
Детское «дай», даже просто протянутая молча рука должны столкнуться когда-нибудь с нашим «нет», а от этих первых «не дам, нельзя, не разрешаю» зависит успех целого и огромнейшего раздела воспитательной работы.
Мать не хочет видеть этой проблемы, предпочитает лениво, трусливо отсрочить, отложить на после, на потом. Не хочет знать, что ей не удастся, воспитывая ребенка, ни устранить трагичную коллизию неправильного, неисполнимого, не проверенного на деле; хотения и проверенного на деле запрета, ни избежать еще более трагичного столкновения двух желаний, двух прав в одной области деятельности. Ребенок хочет взять в рот горящую свечку - я не могу ему этого позволить; он требует нож - я боюсь дать, он тянется к вазе, которую мне жалко, хочет играть со мной в мяч - а я хочу читать. Мы должны разграничивать его и мои права.
Младенец тянется за стаканом - мать целует ручонку, не помогло - дает погремушку, велит убрать с глаз соблазн. Если младенец вырывает руку, бросает на пол погремушку, ищет взглядом спрятанный предмет, а затем сердито смотрит на мать, спрашиваю, кто прав? Обманщица-мать или младенец, который ее презирает?
Кто не продумает основательно вопроса запретов и приказов, когда их мало, тот растеряется и не охватит всех, когда их будет много.