Глава девятая. На камбузе у Кокошкиной. Портрет тети Вари
Мадам Кокошкина готовила обед, когда в двери на камбуз показалась Дикки, сопровождаемая вездесущей вороной.
- А вот и мы! – весело сказала Дикки.
- Да уж вижу, - улыбнулась Кокошкина, продолжая помешивать что-то шипящее на сковороде, однако взгляд ее посуровел, когда она увидела вошедшего Алекса.
- А мы пить захотели, - сказала Дикки.
Кокошкина молча налила два стакана компота и повернулась к печи, явно давая понять, что при посторонних она не собирается отвлекаться от работы.
- А знаете, теть Варь, у меня ведь тоже сковородка есть, настоящая! – чтобы как-то разрядить обстановку, похвасталась Дикки.
- СквоРРРРодка! СквоРРРРодка! – радостно завопила Ворона, услышав знакомое слово и вылетела из камбуза через открытый иллюминатор.
- Сковородка? – удивилась повариха, зачем она тебе? Орехи что ли колоть?
- Нет, не орехи! – засмеялась Дикки. - Мне бабушка на ней всегда яичницу готовила и оладушки разные, а еще иногда цыпленка… знаете, с корочкой такой получается золотистой!
Тут вернулась Ворона и села на край иллюминатора, зорко всматриваясь – что бы такое стянуть.
- КаРРР! ВоРРРоша хоРРРошая! – похвалила она себя. - КРРРасавица!
- Да хорошая, хорошая ты, - рассмеялась Кокошкина, но на всякий случай подвинула поближе к себе лежащую на столе ложку.
Дикки решила при Вороне не продолжать про курочек жареных - все же, как-никак, родственницы, хоть и дальние. Она выбежала с камбуза и, залетев в каюту, вытащила из-под подушки заветную сковородку.
- Тетя Варя, смотрите - вот она, моя любимая сковородка!
Кокошкина повертела в руках сковородку, и хотела было сказать, что сковородка как сковородка, у нее на камбузе и побольше есть, однако, взглянув на Дикки, осеклась на полуслове…
- Ну что же, отменная вещица, только что она без дела у тебя лежит? Давай уж, пускай ее в дело, помогай команду кормить, а то припаздываем с обедом - то, - сказала она и сердито покосилась на художника.
Алекс покраснел и уже хотел что-то сказать, но, увидев, как Кокошкина собирается поставить огромный котел на плиту, подскочил и со словами «Теть Варь, давайте помогу», но Кокошкина от неожиданности чуть не опрокинула котел с водой на пол.
- Да как же, помощничек… Я уж сама, а ты посиди в стороне, вон, какой худющий весь, какой из тебя помощник?
- Конечно, теть Варь! – вставила реплику Дикки, - вы же ему компоту совсем немножко наливаете, да и макарон меньше всех накладываете! И вообще,– хотела добавить что-то еще Дикки, но замолчала, смутившись.
- Варвара Ивановна, а давайте, я Вас нарисую? – тихо спросил Алекс, - я вас хорошо нарисую, правда!
Кокошкина сначала даже и не поняла, что имел в виду Алекс, потом задумалась и посмотрелась зачем-то в Диккину сковородку.
– Да чего там рисовать? Что я, мадонна что ли какая, красавица писаная? Я ведь даже не накрашенная тут стою, да и маникюра никакого нету, – сказала она неуверенно и посмотрела на свои руки.
- Не это главное! – осмелел Алекс, - вы красивы как… как настоящая русская женщина, которая и «коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет».
- Ой, как здорово! – захлопала в ладошки Дикки, - теть Варь, ну соглашайтесь же!
- Ну, не знаю… - неуверенно, но явно покраснев от комплимента, протянула Кокошкина, - мне команду кормить надо, а не позировать перед художниками, словно дите малое.
- Варвара Ивановна, там мне и не надо, чтобы вы отвлекались и позировали! Я нарисую вас за работой! Вы будете готовить обед, а я – тихонько сидеть в углу и рисовать. А Дикки будет нам обоим помогать!
- Да ну вас, обоих, проворчала Кокошкина. Одни хлопоты с вами. Ладно уж, рисуй. Посмотрим, что из этого получится. Может, и вовсе без обеда оставлю! Только я сейчас…- Кокошкина быстренько открыла маленький белый шкафчик с нарисованным на нем красным крестом, достав оттуда тюбик губной помады, подкрасила губы и поправила прическу под поварской шапочкой.
- Ну, Дикки, ты тоже не сиди без дела! Давай, помогай - хлеб режь. Художников кормить надо. Чтоб силы были кисточки держать! – не удержалась Кокошкина и рассмеялась.
Алекс вышел, но быстро вернулся с кривой дощечкой, измазанной всевозможными красками, с кисточками и мольбертом – специальной деревянной раскладушкой, на которой был прикреплен лист картона. Дикки никогда не видела раньше, как работают художники, и подошла к Алексу.
- Это – палитра, пояснил художник, показывая на дощечку, - на ней я смешиваю краски, чтобы получить нужный цвет, а теперь иди и занимайся делами, потому что художники не любят, когда кто-то смотрит на то, что они рисуют, пока они не закончат работу.
- А ты позовешь меня, когда закончишь? – спросила Дикки.
- Обещаю тебе, что ты будешь первой, кто увидит этот портрет!
Удовлетворенная этим ответом, Дикки пошла к столу, где под простынкой был свежеиспеченный хлеб. Рядом лежала большая деревянная доска и острый нож.
Кокошкина сначала стеснялась, делала угловатые, не свойственные ей движения, а потом успокоилась и уже не обращала на художника внимания, занятая своими соусами и зажарками. Все у нее весело шипело и булькало. Она, раскрасневшаяся, легко сновала от кастрюль к сковородкам, а разные поварешки и венчики для взбивания так и летали в ее руках. Даже огромная электрическая мясорубка тоже весело гудела, перемалывая большие куски темно-красного мяса.
Алекс тоже с головой ушел в работу и как будто не замечал ни людей, ни звуков, как будто на свете существовали только кисточка, краски и лист холста. Лишь время от времени он на мгновение поднимал глаза на Кокошкину и вновь смотрел туда, где кисти, одна сменяя другую, сновали от палитры к мольберту.
Дикки не резала хлеб, потому что тетя Варя передумала – нож слишком большой и слишком острый для девочки. Она теперь зажаривала лук на своей сковородке, постоянно помешивая его. Гордости ее не было предела – тетя Варя доверила ей участвовать в приготовлении обеда не понарошку, а взаправду!
Они потеряли счет времени, но все рано или поздно заканчивается. Закончилась и их работа по приготовлению обеда. Все было готово - и борщ, и котлеты, и гарнир к ним, и даже сделанный по собственному секретному рецепту тети Вари соус, который так нравился всей команде.
Кокошкина вытерла руки о передник, села на табурет и молча выжидающе посмотрела на Алекса.
Алекс улыбнулся ей широкой улыбкой и, вытерев тыльной стороной измазанной красками ладони капельки пота со лба, положил кисти и палитру на мольберт.
- И я тоже закончил. Вы можете теперь посмотреть, - сказал он и отошел от мольберта.
- Чур, я первая! – сказала Дикки и подбежала к Алексу.
- Ой, как здорово, теть Варь, Вы такая красивая! - воскликнула она, захлопав в ладоши.
Очень серьезная, Кокошкина встала, подошла и долго смотрела на свой портрет.
- Гляди-ка, – сказала она задумчиво, - похоже, что я, а вроде бы и не я. И даже лучше. Или это не я? – спросила она кокетливо у Дикки.
- Вы, вы! И не сомневайтесь ни чуточки! – захлопала девочка в ладошки, – Вы настоящая королева и не только камбуза!
Неожиданно Ворошка, сидевшая все это время на иллюминаторе и внимательно наблюдавшая оттуда за работой художника, не издав за все время ни звука, перелетела и уселась на мольберте.
- КоРРРРолева! – подтвердила Вороха, кося одним глазом на портрет.
- Меня еще никто и никогда не рисовал. Эх, видел бы это Вася… - тихо сказала Кокошкина и поднесла угол фартука к глазам.
- КРРРасота! - вновь крикнула Ворона и перелетела к своему «складу».
- А ну, быстро мыть руки и за стол! Кормить вас буду, - строгим голосом, но улыбаясь глазами, сказала Кокошкина.
Когда через пять минут Алекс и Дикки вернулись на камбуз, на столике возле иллюминатора стояли две тарелки борща, и что это был за борщ! Просто чудо, а не борщ! Варя Кокошкина просто превзошла себя!
А потом было второе. У Дикки на тарелке была котлетка с картофельным пюре, политая соусом, а перед Алексом стояла большущая тарелка с тремя котлетами, буквально плавающими в соусе вокруг огромной горы картошки! Тетя Варя сидела напротив и, подперев подбородок руками, ласково смотрела на них.
- Ой, я же столько никогда… - начал было Алекс, но Кокошкина прервала его.
- Ешь, тебе нужно много есть, а то вон, какой худющий-то! И откуда что берется? - добавила она и вздохнула.
Вот такая она, сила искусства!
В этот момент раздался грохот и громкий крик «КаРРРаул!». Все обернулись и увидели, что это Вороха, пытаясь стащить сковородку Дикки, уронила ее.
- И не стыдно тебе, а? Ты бы еще кастрюлю взяла! - сказала тетя Варя Ворошке и засмеялась. Алекс и Дикки тоже засмеялись, а Вороха вылетела в иллюминатор, и оттуда донеслось ее гневное «КошмаРРР!».
***
На следующий день по судну пополз слух о том, что с мадам Кокошкиной происходит что-то странное и происходит оно на камбузе. На судне все новости распространяются очень быстро, и в тот же день слух достиг ушей старпома. Поскольку все на судне касается старпома, а камбуз – особенно, он решил проверить все сам.
Подойдя к тяжелой металлической двери камбуза, старпом резко распахнул ее, вошел и замер, пораженный увиденным. На переборке, прямо над основным разделочным столом, висел большой и красочный портрет самой мадам Кокошкиной. На портрете она была очень похожей на себя и при этом удивительно красива. Ее толстая белая коса как нельзя больше шла к румяным щекам и большим синим глазам. В жизни она была именно такой, но на портрете все получилось выразительней. Старпом так загляделся на портрет, что и не заметил, как на камбуз вошла сама Кокошкина.
- Снять? – смущенно спросила она. Старпом вздрогнул от неожиданности и улыбнулся ей.
- Ни в коем случае! Пусть здесь и висит. Я дам распоряжение плотнику, он сделает красивую рамку. Это Алекс рисовал?
- Да, Алекс.
- Молодец какой. Талантище!
С этими словами старпом вышел с камбуза. Потом весь день на камбуз заглядывали, вроде бы как по делу, все члены экипажа и ученые. Больше никто не говорил, что с Кокошкиной что-то не так. Все с ней было так. На Алекса теперь все смотрели с большим уважением, а огромные порции, накладываемые ему тетей Варей, удивляли и смущали только его самого.
(В. Ахметзянова, В. Федоров)